Excerto do livro "Crónicas Algarvias", de Manuel da Fonseca/ Отрывок из книги "Хроники Алгарве", Мануэля да Фонсеки

Здесь должен был быть пост об Алгарве с моими фотографиями, впечатлениями о пляжах, неземной красоты пейзажах, прекрасных людях и так далее. Вместе океана я вижу в окно футбольную площадку во дворе моего дома, вижу, как дети (среди них и мой сын) гоняют мяч, и размышляю о том, когда мрак с Донбасса опустится и на мой город.

Однако лето есть лето, плохие мысли не задерживаются. Вспоминается, например, Фернандо Пессоа: «Лучший способ путешествовать — это чувствовать». И еще он сказал: «Se imagino, vejo. Que mais faço eu se viajo? Só a fraqueza extrema da imaginação justifica que se tenha que deslocar para sentir.» Недостаток воображения гонит нас в путь, вот как.  

В любом случае, если уж пока не бывать нам в Алгарве, мы можем читать о нем. А у меня есть что почитать.

Автор книги «Хроники Алгарве» — Мануэль да Фонсека (1911—1993). Русскоязычный поиск выдает три Мануэля Фонсеки. Первый — Мануэль Деодоро да Фонсека, президент Бразилии в 19 веке, второй — Мануэль С. Фонсека, продюсер португальского кино (среди фильмов и такие известные, как «Амалия», «Частная жизнь Салазара»). А писателя Мануэля Фонсеку нужно очень хорошо поискать. 

Скорей всего, можно найти упоминания о его книге «Посеешь ветер», которая была переведена на русский. В советское время его переводили, так как он был не чужд коммунистических идей. Нужно сказать, я лично ничего не имею против коммунистических идей. Идеи не виноваты в том, что люди не умеют с ними обращаться. Люди вообще поганят все, к чему прикасаются, и в этом только их вина.

Некоторые думают, что у писателей, разделяющих коммунистические идеи, нет чувства юмора. И пишут они поэтому скучно. Всякие страдающие бедняки, ожиревшие богачи, и тому подобная скука. Но это неправда. Мануэль да Фонсека — тому подтверждение. Пишет он сочно, живо, ярко; умело жонглирует смешным и грустным, тонко чувствует момент излишней патетики и ловко меняет объект повествования. Никаких резких суждений, никаких полярностей, только то, что видит, только то, что впечатлило, привлекло внимание.

Хроники Алгарве — не художественная книга, а публицистическая. В нем нет сюжета, постоянных героев (кроме автора). Это летопись путешествия по Алгарве, предпринятого автором по заданию редакции. В каждом городке он останавливался на сутки, гулял, описывал местные достопримечательности и нравы жителей. Казалось бы, ничего особенного, но все 260 страниц книги читаются на одном дыхании благодаря мастерству автора, его искусству видеть и передавать увиденное, сдабривая все щедрым юмором и любовью к людям.

1968 год, Португалия — бедная страна, задворки Европы, Алгарве — южная провинция маленькой страны, и знаменитые сегодня на весь мир пляжи — тогда оставались полупустыми. Уверена, что книга Мануэля да Фонсеки внесла свой вклад в развитие туристического сектора экономики страны и сегодня мы имеем (то есть мы-то как раз и не имеем, а имеет Португалия, а мы можем ехать туда и наслаждаться) россыпь шикарных пляжей на южном португальском побережье. Хм, то есть пляжи-то всегда там были, и всегда они были прекрасными, только туристов почему-то не было. В общем, пора бросать это затянувшееся вступление и переходить к отрывку из книги, который я для вас приготовила.

Жду строгой критики, перевод не из простых, ибо несмотря на прозрачность фраз (ощущение, что пьешь воду, когда читаешь), сохранить эту легкость, ладность каждого слова очень трудно. При переводе одной фразы (предпоследней) мне пришлось советоваться с моими друзьями, переводчиками, мнение которых я очень уважаю. Поэтому если у читателей будут какие-то замечания, буду им рада, пишите.

Ага, простите мне еще одно отступление, помещаю сюда определение термина "бельведер" из русской и португальской Википедии. Не то чтобы я сомневалась в том, что мои читатели знают, что такое бельведер… Просто решила напомнить, на всякий случай, Потому что меня иногда раздражает высокомерие некоторых интеллектуалов, употребляющих в своих блогах особозаковыристые слова в полной уверенности, что все уважающие себя люди обязаны знать, что это такое.

Бельведе́р (от итал. belvedere — «прекрасный вид») — легкая постройка на возвышенном месте, позволяющая обозревать окрестности. Кроме отдельностоящей постройки, бельведером может называться надстройка над зданием, вышка.

Фото взято отсюда

Açoteia é um terraço no topo de um edifício, substituindo o telhado. Existe sobretudo nas casas algarvias e pode ter várias utilizações, desde o aproveitamento de águas à seca de frutos ou utilização como espaço de lazer. Na cidade de Olhão existem muitas açoteias. Foram os Árabes que introduziram este elemento arquitectónico.

Внимательный читатель заметил, что в португальской версии сразу дается ссылка именно на алгарвийские бельведеры, и даже сразу на город Ольян, как средоточие этих самых бельведеров. Собственно, об этом городе и идет речь в том отрывке, который я предлагаю вашему вниманию.

Вот этот город на карте:

Вопреки обыкновению, я не побрился. Все ради того, чтобы с утра побеседовать с местными жителями. И вот я ни свет ни заря иду в цирюльню. «Рассадник болтунов, и уж тем более — в Алгарве», думаю я. 

И напрасно. Парень в полной тишине точит лезвие и в том же духе приступает к делу, погруженный в свое искусство и безмолвие. Освежает — и ни словечка.

На выходе, после щедрых чаевых, в надежде завязать беседу о красотах Ольяна, я осторожно произношу:

— Пожалуйста, не могли бы вы показать мне место, откуда видны дома с бельведером?

Парень — воплощенная черствость.

— Я не знаю.

— Вы местный?

— Местный. Но меня это никогда не интересовало. Мне есть чем заняться.

На улице в мою сторону направляется хорошо одетый мужчина. Мягко останавливаю его.

— Пожалуйста, не могли бы вы сказать мне, откуда можно полюбоваться на дома с бельведером?

— Я не знаю...

— Вы местный?

— Местный-то местный, — отвечает он, все более удивляясь моим вопросам. — Прошу меня извинить, но тот факт, что я местный, вовсе не обязывает меня знать, откуда можно смотреть на бельведеры.

Хорошо одетый мужчина удаляется, бросая на меня косые взгляды.

Впереди, у ворот, какой-то старик, в кепке с ушами, пристегнутыми на макушке огромной кнопкой желтого цвета, с сигаретой в углу рта, старательно размещает на тачке большой ящик.

 — Пожалуйста, можете ли вы показать мне место,  с которого можно полюбоваться на дома с бельведером?

— Любоваться бельведерами... — Старик потрясен. — Ну, если вам так этого хочется... Ладно. Лучше всего, я так думаю, будет подняться на один, а с него уже смотреть на остальные.

— Да, правильно. Но я бы хотел смотреть на все сразу, вместе, с более высокой точки, понимаете?

— Зачем?

— Мне так хочется. Простите, а вы местный?

— Ну да! Родился и вырос тут, в Ольяне! — Когда он говорит, сигарета, приклеенная к нижней губе, приходит в волнение меж колючей щетины, а глаза под косматыми бровями сужаются, останавливая на мне пристальный взгляд. — Слушайте, мне скоро семьдесят стукнет, а такого отродясь не слыхивал!..

Плюет на ладони, растирает. Разворачивается, приподнимает резким движением тяжелый ящик. Наклоняется вперед. Толкает тачку. Качая головой, уходит прочь:

— Любоваться бельведерами с высоты... Бродят тут всякие. Наверх ему, видите ли, чего там смотреть-то?

Я настойчив. Захожу в почтовое отделение. Покупаю у девушки марку. Пока она отсчитывает сдачу, спрашиваю ее:

— Пожалуйста, не могли бы вы подсказать мне, откуда можно посмотреть на дома с бельведером?

— С церковной башни, это рядом, в конце проспекта.

— Вы  не местная, верно?

— Верно, — отвечает она с некоторым подозрением. — Откуда вы знаете?

— Догадался.

В церкви ремонт. На мой вопрос рабочий в алтаре, занеся над гвоздем молоток, повернул ко мне морщинистое, суровое лицо, с которым впору заново распять Христа, и молча указал мне на дверку под хорами, ведущую в башню.

Начинаю подниматься по лестнице.

И оригинал:

Sem me barbear, abri uma excepção, para começar o dia, ouvindo olhanenses: de manhãzinha, vou ao barbeiro. Ofício de faladores, ainda mais o há-de ser no Algarve, penso eu. Um engano. Mudo ao amolar da navalha, o homem assim continuou, concentrado na arte e taciturno. No escanhoar, nem uma palavra.

Antes de sair, após uma boa gorjeta, para puxar conversa, que me esclareça sobre os principais aspectos de Olhão, começo delicadamente assim:

— Pode indicar-me, se faz favor, um local de onde se vejam as açoteias?

Mas o homem é a secura em pessoa.

— Não sei.

— É de cá?

— Sou. Mas nunca me preocupei com isso. Tenho mais que fazer.

Na rua, um sujeito bem vestido avança na minha direcção. Paro-o delicadamente.

— Pode informar-me, por favor, um sítio de onde se vejam as açoteias?

— Não sei...

— É de cá?

— Lá ser, sou — responde-me o sujeito, cada vez mais admirado com as minhas perguntas. — Mas, há-de desculpar-me, pelo facto de ser daqui não tenho obrigação de saber de onde é que se vêem as açoteias.

O sujeito bem vestido afasta-se, mirando-me de lado.

Adiante, junto de um portão, um velho de boné de orelhas presas por enorme botão amarelo no alto da cabeça, cigarro posto ao canto da boca, ajeita laboriosamente um grande caixote em cima de um carro de mão.

— Pode indicar-me, se faz favor, um sítio de onde se vejam as açoteias?

— Ver as açoteias?.. — espanta-se o velho. — Se é isso que deseja... Bem. O melhor, acho eu, é pedir para subir a uma açoteia e, de lá, olhar para as outras.

— Certo. Mas eu queria vê-las de mais alto, abarcá-las em conjunto.

— Porquê?

— Gostava. O senhor é de cá?

— Sou, pois! Nascido e criado na vila de Olhão! — Enquanto fala, o cigarro agita-se, colado ao lábio inferior, entre os pêlos ásperos da barba crescida, e os olhos semicerrados sob as vastas sobrancelhas fitam-me. — Sabe uma coisa? Vou fazer setenta anos e é a primeira vez que oiço uma coisa dessas!..

Cospe nas palmas das mãos, esfrega-as. Curva-se, segura os varais do carro de mão, e levanta-o, num ímpeto, sob o peso do caixote. Atira-se para a frente, empurra o carro. Abanando a cabeça, começa a andar:

— Ver as açoteias de um sítio alto!.. Sempre aparece cada um. Que terá aquilo que ver lá de cima?

Persistente, entro nos Correios. Compro um selo a uma empregada. Enquanto recebo o troco, pergunto-lhe:

— Pode informar-me, por favor, um sítio de onde se vejam as açoteias?

— Da torre da igreja, aqui perto, ao fundo da avenida.

— A menina não é de cá, pois não?

— Não — diz-me ela, um tanto desconfiada. — Como sabe?

— Calculei.

A igreja está em obras. No altar, um operário ouve-me a pergunta e agarrando um prego e de martelo no ar, com o rosto enrugado, duro e azedo de quem vai pregar Cristo outra vez, aponta-me, sem uma palavra, a portinha, sob o coro, que dá acesso à torre.

Começo a subir as escadas.

Осталось пожелать моим дорогим читателям хорошего лета и отпуска, и до новых встреч!